Алёшин: Управлять машиной должно быть сложно!

Чуть больше недели назад завершился чемпионат американской серии IndyCar, где при поддержке SMP Racing выступал российский гонщик Михаил Алёшин. Тем не менее, его сезон на этом не окончен – осенью Михаил проведёт ещё три этапа в чемпионате мира по гонкам на выносливость FIA WEC.

В интервью F1News.Ru Алёшин подвёл итоги прошедшего чемпионата и рассказал о том, почему предпочитает IndyCar другим гонкам...

Вопрос: Михаил, подводя итоги прошедшего чемпионата – насколько вы им довольны? По ходу сезона складывалось ощущение, что он проходит для вас гораздо успешнее, чем первый, в 2014-м, но по итогам вы заработали меньше очков. Почему?
Михаил Алёшин: Во-первых, в 2014-м в календаре было больше гонок. Во-вторых, вы совершенно правы. И причины понятны. Первую половину сезона мы… проспали. Это вполне закономерно – из-за задержки с визой я пропустил тесты и приехал сразу на гонку. В команде частично сменился технический состав, какое-то время ушло на то, чтобы сработаться. Однако важно другое – что в итоге у нас всё-таки всё получилось, и к середине сезона ситуация выровнялась.

Мы сработались, тех, кто сработаться не смог, поменяли, я тоже «вкатился» – объективно говоря, прогресс по ходу сезона был очень серьёзным. Конечно, можно смотреть на очки, но в США на них никто не обращает внимания – всех интересует только твой потенциал. У нас он есть, и часть его уже удалось реализовать. Другая часть по-прежнему не реализована, но позитивных моментов больше, чем негативных.

Вопрос: Тем не менее, опыт 2014 года вам помог?
Михаил Алёшин: Безусловно. И мне было проще, потому что на большинстве трасс я уже был, машина хотя и отличается от прежней, но всё равно уже более или менее знакома, как работать с командой я уже знал. Наверное, именно благодаря этому нам удалось пару раз «выстрелить». Потому что опыт в IndyCar – самое главное. Слишком там всё необычное.

Вопрос: «Младшая» серия Indy Lights помогает этот опыт заработать?
Михаил Алёшин: Да, конечно, ведь они выступают на тех же трассах. Но с другой стороны, посмотрите на Макса Чилтона. Он выступал в GP2, выступал в Формуле 1, затем отъездил сезон в Indy Lights. Но всё равно в IndyCar ничего не показал. Потенциал у него хороший, но нет опыта.

Или возьмите Джозефа Ньюгардена – американский гонщик, провёл уже свой пятый сезон, и только пару лет назад у него что-то начало получаться. Уилл Пауэр – ещё один пример. Сколько сезонов он выступал, прежде чем выиграл чемпионат? Пять-шесть точно. А ведь он ещё в ChampCar гонялся…

В IndyCar сейчас невозможно прийти и сразу выиграть. Тем более, если ты приехал из Европы, потому что местные трассы совершенно не похожи на те, к которым мы привыкли. Во-первых, это овалы. А во-вторых – это городские трассы, где покрытие зачастую хуже, чем в Подмосковье весной. И я не шучу! Когда я в первый раз приехал на такую трассу, был просто в шоке. Спросил – и что, мы здесь ездить будем? Это просто в голове не укладывается. Машина Формулы 1 развалилась бы там через круг – просто подвеска бы сломалась. Машины IndyCar покрепче, так что выдерживают.

Вопрос: Проблемы первой половины сезона, возможно, связаны ещё и с тем, что машины с обвесом и моторами Honda существенно уступали Chevrolet? За счёт чего им в итоге удалось прибавить?
Михаил Алёшин: За счёт эволюции мотора. За сезон они три или четыре раза его обновляли. Доработали впрыск, программное обеспечение, и так далее. Самый большой шаг вперёд был сделан перед Инди-500.

Вопрос: Как бы вы оценили американских гонщиков, которые не приезжают в Европу и выступают только там, у себя на родине?
Михаил Алёшин: Знаете, IndyCar - это настолько уникальная серия, что сравнивать просто невозможно. Всё равно, что пытаться выяснить, кто лучше – гонщики Формулы 1 или чемпионата мира по ралли. Просто два разных мира.

Вопрос: В чём эта разница состоит?
Михаил Алёшин: К примеру, в европейских гонках нужно делать особый акцент на работе над мелкими деталями, небольшими помарками, чтобы добиться идеального прохождения круга. В IndyCar это, конечно, тоже важно, но намного важнее знать трассу. Потому что, например, в Детройте ты не едешь по оптимальной траектории, ты едешь по такой траектории, которая позволяет объехать как можно больше кочек, чтобы машина поменьше находилась в воздухе. При этом трасса огорожена не сертифицированными отбойниками, гасящими энергию удара, а бетонными блоками, и если что-то случится, ты прилетишь прямо в него. Конечно, психологически это намного сложнее.

Потому многие европейские пилоты и не хотят переходить в IndyCar – просто страшно. Но лично я считаю, что это и есть настоящие гонки. IndyCar – это Формула 1 начала девяностых. Меньше правил, больший акцент делается на том, чтобы устроить хорошее шоу. Только исходя из этого вносятся изменения в конструкции машин – всё делается для того, чтобы гонки было интересно смотреть. Правила более либеральные – гонщики редко получают штраф за контактную борьбу.

Вопрос: Да, иногда это выглядит странно – например, на предпоследнем этапе в Уоткинс-Глен Чарли Кимбалл выбил с трассы двоих соперников, в том числе претендента на титул Уилла Пауэра, но его за это даже не оштрафовали.
Михаил Алёшин: Да, но так сложились обстоятельства – на самом деле Чарли не хотел никого выбивать. Однако в Европе его за это могли не только оштрафовать, но даже дисквалифицировать. В Америке же ему только аплодировали – дескать, молодец какой, как было здорово и интересно. В целом IndyCar удовлетворяет моим представлениям о том, какими должны быть гонки. На мой взгляд, они должны быть опасными – если хочешь безопасности, занимайся шахматами. В IndyCar я чувствую, что я гонщик.

Вопрос: Не секрет, что вам нравятся овалы, что нетипично для европейских гонщиков. В этом году вы демонстрировали на них неплохие результаты. В Америке это тоже замечают?
Михаил Алёшин: Я бы сказал, что в Америке только это и замечают. Они очень хорошо разбираются в гонках, комментаторы, как правило – сами бывшие гонщики, так что они это оценили. Потому там мне и дали такое замечательное прозвище! (смеётся)

Вопрос: Хотя сезон IndyCar закончился, вас ещё ждут три гонки WEC с SMP Racing на BR01, вместе с Маурицио Медиани и Николя Минассяном. Какое место занимают эти гонки в вашем сознании?
Михаил Алёшин: Точно такое же, как IndyCar. Во-первых, это мировой чемпионат. Во-вторых, российская команда. В-третьих, российский прототип, который я сам, в том числе, доводил до ума. Конечно, я хочу, чтобы эта машина приезжала на подиумы и выигрывала.

Вопрос: Но у этого прототипа есть определённые проблемы со скоростью. На что можно рассчитывать в оставшихся гонках?
Михаил Алёшин: Рассчитывать всегда нужно на победу – и не только в гонках, это мой подход во всех сторонах жизни. Прогнозы же пока давать сложно – посмотрим, какая трасса нам больше подойдёт. Я еду на эти гонки, чтобы помочь команде и сделать всё, чтобы эта машина выиграла.

Вопрос: Михаил, давайте поговорим о чуть более отдалённом будущем. Вы хотите продолжать выступления в IndyCar?
Михаил Алёшин: Да, очень.

Вопрос: Вы хотите продолжать их в этой же команде, или готовы рассмотреть другие варианты?
Михаил Алёшин: (пауза) Скажем так – мы работаем в разных направлениях.

Вопрос: Вы говорили о том, насколько в этой серии важен опыт. Это был ваш второй сезон в IndyCar – правда, не подряд. В какой момент вы будете полностью готовы к борьбе на высшем уровне в этом чемпионате?
Михаил Алёшин: В первую очередь, нужно избежать подобных пропусков сезонов, потому что это очень тормозит прогресс. Если нам это удастся, то, думаю, в течение двух сезонов мы выйдем на топ-уровень. Это вполне реально, скорость у меня есть – опыта маловато. Потому что это IndyCar, здесь европейский опыт практически бесполезен.

Вопрос: Считается, что в IndyCar нет понятия «напарник». Как вы взаимодействуете с другими пилотами команды?
Михаил Алёшин: Да, так считается. Но ты всё равно во время работ по инжинирингу сидишь с этим гонщиком в одном офисе, вы вместе участвуете в брифингах. Конечно, хотя мы и одна команда, у нас с Хинчклифом, например, разные коллективы механиков, и даже пит-стопы проходят в разных местах. То есть, фактически в команде будто бы две разные команды. Но с другой стороны, всё равно есть смысл работать сообща. Скажем, если мы хотим попробовать два варианта настроек, то зачем каждому из нас ставить сначала один вариант, а затем другой? Мы можем разделить усилия, я попробую одно, он – другое, и потом мы вместе подумаем, что лучше.

Вопрос: Хотя коллективы механиков и разные, за победу на большинстве этапов и за титул сражение вели пилоты одной команды – Penske. Зачастую они занимали четыре первых места в квалификации.
Михаил Алёшин: Потому что это топ-команда, в которой выступают топ-пилоты. У этой команды больше ресурсов, чем у большинства других. У Team Penske и Chip Ganassi Racing есть свои аэродинамические трубы, что уже говорит об их уровне. В принципе, базы этих команд очень похожи на базы Формулы 1. Разница невелика.

Вопрос: Наверное, в такой команде претендовать на титул было бы более реально?
Михаил Алёшин: Наверное.

Вопрос: Команда Schmidt Peterson Motorsports способна предоставить вам машину, на которой можно было бы бороться за чемпионат?
Михаил Алёшин: Я думаю, что да. Посмотрим, каким будет следующий год, и с кем мы его проведём. Но если это будет Schmidt Peterson Motorsports, то надо будет делать ещё один такой же шаг вперёд, какой команда сделала по ходу сезона. Я не сомневаюсь в том, что команде это по силам. Они и сами очень хотят побеждать.

Вопрос: Зачастую вы были лучшим из пилотов Honda, но проигрывали пяти-шести гонщикам Chevrolet. Нет ли у вас ощущения, что Honda устанавливает потолок вашим достижениям?
Михаил Алёшин: Я бы так не сказал. Honda тоже прогрессирует и делает это неплохо. Именно пилоты Honda выиграли все ключевые гонки, включая Инди-500. Да, машины с моторами Honda плохо чувствуют себя на маленьких овалах, но их не так много. А в целом к концу сезона Honda выглядела ничуть не хуже, чем Chevrolet. Так что сейчас это уже не проблема.

Вопрос: В этом году вы завоевали свой первый поул в IndyCar. Можно сказать, что это следствие удачи, или, наоборот, вам не везло скорее раньше, и на этот раз всё сложилось, как надо?
Михаил Алёшин: Да, на этот раз всё сложилось. Команда хорошо поработала, мне удалось проехать два очень хороших круга. Плюс, не было ветра. Порой на позиции влияет именно ветер, ведь на больших овалах из-за него можно потерять 10 км/ч. Возьмите Инди-500 – это я должен был завоевать там поул, но когда я выехал, подул ветер, и вместо первого места оказался седьмым. Ветер, вообще, может сыграть большую роль – например, часть аварий на овалах, когда машину неожиданно срывает с асфальта и бросает в стену, это следствие неожиданного порыва ветра. У меня тоже такое бывало. Но, как говорят в Америке, если в больнице не полежал – значит, в IndyCar не выступал.

Вопрос: Некоторые аварии, произошедшие в IndyCar, оказывают влияние даже на Формулу 1. К примеру, появление системы Halo – отчасти следствие гибели Джастина Уилсона в Поконо из-за попадания обломков в голову. При этом в IndyCar никаких мер не предпринимают. Вы же не можете об этом не задумываться?
Михаил Алёшин: Я люблю свою работу. Конечно, я не могу не задумываться о тех, кто потерял своих близких, но к себе эту ситуацию не применяю.

Вопрос: А как к этому относятся ваши близкие?
Михаил Алёшин: Бабушка с дедушкой переживают. Как и мама с папой. Это естественно. Но и в обычной жизни на голову может кирпич упасть. Конечно, может быть, выступая в IndyCar, я на этот «кирпич» немного напрашиваюсь, потому что это самые опасные гонки, но что делать. В шахматы я играть не хочу.

Вопрос: С некоторой натяжкой IndyCar можно назвать моносерией – ведь там только один производитель шасси, и всего два варианта двигателей и аэродинамического обвеса. Насколько велика при этом роль технической составляющей в итоговом результате машины?
Михаил Алёшин: Существенна, особенно на больших овалах. Там мы используем другие машины, у них даже габариты иные. Подготовка этих машин очень трудоёмка – суть её сводится к тому, чтобы убрать на шасси все зазоры и щели. Это непростая работа, и, скажем, к Инди-500, которая проходит в мае, машины начинают готовить ещё в сентябре. У слабых команд на это меньше ресурсов, они тратят меньше времени и сил и в результате потом хуже едут. Я уже не говорю о количестве тестов, и так далее.

Или простой пример – в IndyCar открытый регламент на амортизаторы. Можно поставить абсолютно любые амортизаторы, какие захочешь. Но получается, что их надо купить, затем протестировать, а день тестов в IndyCar стоит 100 тысяч долларов. Добавьте сюда хотя бы 50 комплектов амортизаторов… При этом подсмотреть у других не получится – неизвестно, кто и какие амортизаторы использует. К примеру, у Penske вообще свои амортизаторы, они так и называются – Penske. Они сами их проектируют и производят. А амортизаторы на городской трассе – это всё. На таких кочковатых трассах они дают огромное преимущество. У нас есть специальный человек, который снимает поведение машин разных команд. И на видео очень хорошо видна разница – наша машина на поребрике подпрыгивает так, что отрываются три колеса, а тот же Пажено на Penske его даже не замечает.

Вопрос: Отсюда логичный вопрос – есть ли шансы попасть в Penske? Ведь число машин у одной команды в IndyCar не ограничено…
Михаил Алёшин: Да, можно выставить пятую машину. Но это будет значить, что у тебя будет новый коллектив механиков и инженеров, которых соберут специально для тебя, и первую половину сезона он точно так же будет срабатываться, как это было у нас в прошедшем году.

Вопрос: Не секрет, что главные гонки в США – это NASCAR, а IndyCar куда менее популярен. Пару лет назад главный менеджер Chip Ganassi Racing Майк Халл даже сказал: «У нас есть парень, Райан Хантер-Рей, наделённый огромным талантом и выигравший чемпионат в прошлом году. И нужно добиться, чтобы когда он идёт в ресторан, его там кто-то узнавал». С тех пор ситуация как-то изменилась?
Михаил Алёшин: Ну, меня в ресторанах в Америке узнают. К сожалению. (смеётся) Но, конечно, с NASCAR не сравнить. Это произошло потому, что когда IndyCar распался на IRL и CART, они много потеряли. До этого IndyCar был популярнее NASCAR. Сейчас ситуация постепенно возвращается на круги своя. Зрителей на гонки приходят много, множество людей следят за чемпионатом. В следующем году они будут подписывать новые контракты, и, надеюсь, не допустят ошибки, которую допустили прежде, подписав соглашение с кабельным телевидением. Потому что зрители не могут любить то, что они не видят.

Вопрос: Вы говорили о том, что у машины IndyCar очень специфическое поведение. Приезжая в Европу и садясь за руль прототипа WEC, у вас нет ощущения, что вы уже отвыкли от подобных машин?
Михаил Алёшин: Конечно, машина WEC ведёт себя совершенно иначе. И, честно говоря, BR01 по поведению мне нравится больше, чем IndyCar. Она намного острее реагирует на действия пилота. Единственное, что мне в ней не нравится – электроусилитель рулевого управления, но это дело вкуса. Наверное, для гонок на выносливость не самая плохая идея. Когда я выступал в Ле-Мане, мы его отключали. Мне не нравится, когда руль лёгкий. В своё время меня очень удивило это на машине Формулы 1. Ты едешь со скоростью 340 км/ч, а руль можно повернуть одним пальцем. Это было очень странное ощущение. Хотя, конечно, там всё можно настроить, как ты хочешь, и обратная реакция руля будет нормальной. Но для гонок на выносливость это имеет смысл, а для Формулы 1 – уже лишнее.

В IndyCar машины тяжелее, аэродинамики больше, из-за чего поворачивать руль гораздо сложнее, при этом гонки длиннее, и трассы с такими кочками, что руль из рук просто вырывает. Но при этом мы едем без гидроусилителей. Это ведь спорт – давайте сделаем, чтобы управлять машиной было сложно!

Текст: . Источник: эксклюзивное интервью
Использование материалов без письменного разрешения редакции F1News.ru запрещено.