Льюис Хэмилтон, комментируя нашумевшее открытое письмо ассоциации GPDA, адресованное руководству чемпионата, заявил, что это был тот случай, когда все гонщики должны были занять единую позицию.
Вопрос: Вас удивило, что формат квалификации оставлен без изменений?
Льюис Хэмилтон: Нет, вообще-то я не удивился.
Вопрос: Почему?
Льюис Хэмилтон: Потому что сейчас у нас такая Формула 1. Сейчас вообще сложно ждать чётких решений, всё время какие-то шатания из стороны в сторону, позиция меняется чуть ли не каждую минуту, поэтому иногда можно запутаться и хочется вернуться к тому, с чего всё начиналось.
Ситуация интересная: болельщикам новый формат не понравился, хотя меня вполне устроило, как всё прошло, и я бы его оставил. Но я слышал, что несколько команд проголосовали против изменения правил квалификации, поэтому всё остаётся в силе.
Вопрос: Вы разделяете позицию, которую ассоциация GPDA изложила в своём открытом письме руководству чемпионата?
Льюис Хэмилтон: Я не являюсь членом ассоциации, я состоял в ней какое-то время, но затем предпочёл выйти из её состава. Но я был на том заседании, когда все гонщики заняли единую позицию. Периодически бывают случаи, когда необходимо выступить единым фронтом, и это был один из них.
Вопрос: Чего конкретно вы хотите добиться, каким должен быть следующий шаг?
Льюис Хэмилтон: Давайте вспомним пример с новым форматом квалификации: в нем есть фундаментальные просчёты, но при этом, чтобы его изменить, требуется, чтобы все команды проголосовали единогласно. Несколько команд были против, посчитав, что это им выгоднее, и в итоге решение об изменении было отклонено. В таком подходе есть что-то неправильное.
Полагаю, наша цель не в том, чтобы взять на себя функцию принятия решений. Мы этого не хотим, но мы единственные, кто может помочь всем разобраться, что нужно сделать в первую очередь, чтобы гонки стали более интересными.
Все гонщики выбрали эту профессию, потому что мы любим машины, любим спорт, борьбу колесо в колесо. Мы почти все начинали карьеру в картинге, и нас вдохновлял пример великих гонщиков прошлого. А выступая в современной Формуле 1, нам приходится преодолевать иные трудности, не такие, с которыми бы нам хотелось сталкиваться, идёт ли речь о психологических нагрузках или о физических. И если решения, направленные на изменение правил, уводят спорт в неверном направлении, мы не можем стоять в стороне и позволить этому произойти.
Публика любит Формулу 1, которая должна оставаться самым интересным спортом в мире. У меня нет готовых ответов, но есть много всего такого, что можно сделать лучше. В конце прошлого гоночного уик-энда я уже говорил о том, как можно сделать машины лучше. Кроме того, по-моему, вопрос в том, как мы взаимодействуем с аудиторией, с болельщиками, пытаемся ли увлечь их? Я лично стараюсь делать это при помощи социальных сетей.
Я скучаю по картингу, которым я занимался лет 15 назад, и те гонки были одними из лучших в моей карьере, когда я боролся с Нико Росбергом, с другими соперниками. Это была по-настоящему острая борьба, сейчас вряд ли такое можно увидеть.
В прошлой гонке дело было не в том, что я не мог обогнать Toro Rosso, хотя это было непросто, но я поясню это на таком примере: предположим, у вас есть 100 долларов, которые надо потратить на протяжении 40 кругов. А если я потрачу 90 только на попытки обогнать одну машину, тогда я просто не доеду до финиша.
Публике не интересны мои трудности – болельщики хотят, чтобы я проехал гонку до конца. Они хотят видеть, как я провожу впечатляющие обгоны на пределе возможного. Но, к сожалению, сейчас мне приходится тратить все силы на обгон единственной машины. Понятно, что если за всю гонку я смогу провести единственный обгон, это не очень интересно.
Вопрос: Вы сказали, что входили в ассоциацию GPDA, а потом вышли из её состава. Почему?
Льюис Хэмилтон: По личным причинам. На самом деле заседания GPDA всегда проходят по пятницам сразу после брифинга пилотов, где вообще-то поднимаются те же самые темы. Или ассоциация обсуждает вопросы, которые обсуждать не стоит, например, год назад здесь, в Бахрейне, некоторые гонщики начали жаловаться, что трасса слишком неровная.
Чем меньше дорожный просвет, тем кочки ощущаются сильнее, а если ты пытаешься увеличить клиренс, машина теряет эффективность. Иногда дело в конструкции днища, иногда команда что-то делает неправильно, но ведь на трассе и должны быть кочки! Когда она идеально ровная, это не так интересно, ведь в реальности из-за кочек в поворотах ты должен точно выбирать точки торможения, тормозить или до кочек, или после них. Но иногда на заседаниях GPDA рассуждают о подобных вещах – лучше я это время потрачу на общение с моими инженерами.
Однако если поднимаются действительно важные темы, например, вопросы безопасности, тогда я готов участвовать в работе ассоциации. Так было и в прошлый гоночный уик-энд, когда во имя нашего спорта руководители GPDA хотели, чтобы мы заняли единую позицию. Я всегда говорил им: «Дайте знать, если я вам действительно понадоблюсь, я приду на заседание и, надеюсь, смогу согласиться с вашим мнением и поддержать его».
Вопрос: Вы говорите, что в Мельбурне были серьёзные сложности с обгонами. Значит ли это, что момент старта приобретает ещё более важное значение?
Льюис Хэмилтон: Старт всегда важен, но картина с обгонами на разных трассах разная. Про Мельбурн все знают, что там трудно обгонять, это связано с конфигурацией кольца, хотя сама по себе трасса великолепная. Хотя обгонять там не намного проще, чем в Монако. Но есть и такие автодромы, как Сахир, с его длинными прямыми, и здесь картина другая, возможно, за счёт DRS. Но здесь мы видим много обгонов.
Вопрос: В Австралии вы подвергли довольно резкой критике изменения в техническом регламенте, которые планируются на 2017 год. Вы полагаете, что они не приведут к позитивным переменам?
Льюис Хэмилтон: На самом деле, я не знаю, увидим ли мы существенную разницу или нет. Не хочу судить раньше времени, но вдруг действительно ничего не изменится? Надеюсь, что перемены всё-таки будут. Суть нашей общей позиции в том, что мы хотим видеть более интересные гонки.
Люди, которые смотрят гонки, не знают, что у нас в машине множество переключателей, которыми я должен всё время менять режимы. Публика просто хочет видеть острую борьбу на трассе, чтобы шины дымились – это же здорово! Кроме того, гонщики должны полностью выкладываться на трассе, гонки должны быть физически изматывающими, а после финиша прошлого Гран При Австралии я мог запросто проехать ещё столько же кругов.
Но в психологическом плане гонка оказалась крайне тяжёлой. После введения ограничений на радиообмен нам приходится очень много информации читать на дисплее, вот только зрителям этого не видно. Болельщики не знают, что мы там переключаем у себя в машинах, и почему мы это делаем. Однозначно, это не делает гонки интереснее.
Одной из лучших гонок стал Бахрейн 2014 года, но чтобы Гран При проходил по такому сценарию, нужно, чтобы разница в скорости между разными составами резины была на уровне полутора секунд – Росберг тогда смог меня догнать только из-за этого.
А если бы мы ехали на одинаковых шинах, я был бы в пяти секундах впереди, и гонка оказалась бы скучной. Но это лишь говорит о том, что в Формуле 1 что-то действительно не в порядке. Что нужно сделать, чтобы все гонки были похожими на тот Гран При Бахрейна? Мне бы хотелось, чтобы так было каждый уик-энд.
Я хочу, чтобы иногда, даже если ты не победил, по крайней мере, было что вспомнить, потому что ты провёл интересную гонку. Самое приятное ощущение ты испытываешь, когда стартовал из задних рядов, но смог прорваться вперёд. Однозначно, это интереснее, чем победить после старта с поул-позиции.
