Гоночная пресса ещё долго будет комментировать отставку Берни Экклстоуна с поста главы менеджмента Формулы 1, но кроме того журналисты начали делиться воспоминаниями об этом действительно выдающемся человеке, каждая встреча с которым была по-своему интересна. Корреспондент британского телеканала Sky Sports Рэйчел Брукс рассказала о своём первом интервью с ним, датированном 2012 годом.
Самую первую встречу с Берни Экклстоуном я не забуду никогда. Это была моя дебютная гонка, на которую я отправилась в качестве корреспондента Sky Sports News, и вообще в паддоке Формулы 1 я тогда оказалась впервые.
Паддок может показаться неуютным местом. Когда туда попадаешь, появляется ощущение, что все эти люди давным-давно знакомы друг с другом. А ты не знаешь, где нужно стоять, где можно присесть, и пустят ли тебя в гостевую зону команд.
Конечно, пустят, но ты наберёшься уверенности и войдёшь туда не сразу. В итоге ты понимаешь, что все тут в одной лодке, и привыкаешь к своей работе, благодаря которой ты имеешь отношение к этому замечательному спорту, популярному во всём мире, и получаешь непосредственный доступ в паддок, о чём болельщики могут только мечтать.
С другой стороны, ты подолгу не бываешь дома, страдаешь от частой смены часовых поясов после авиаперелётов, но это тоже общая проблема, которая только укрепляет связи между людьми. Так что я понимаю, почему мистер Экклстоун оставался в Формуле 1 более 40 лет – кроме того, впечатляющий баланс его банковского счёта тоже, наверное, сыграл свою роль!
Итак, вернёмся к моей первой встрече с ним, которая произошла на Гран При Китая 2012 года. Это было за неделю до гонки в Бахрейне, в стране, которую тогда охватила волна протестов. В 2011 году бахрейнский этап был отменён из-за массовых волнений, и теперь вновь звучали призывы отказаться от проведения гонки.
Руководители команд собрались на совещание с Берни в его гостевой зоне в паддоке, а я ждала снаружи вместе с десятком других журналистов. В отличие от других видов спорта, в Формуле 1 не принято брать спонтанные интервью, обычно обо всех встречах договариваются заранее. Понятно, что это исключает фактор внезапности, но тут всё происходит именно так.
Поэтому мы попросили разрешения дождаться Берни, когда он освободится после совещания, и такое разрешение было получено. Я посмотрела на коллег, стоявших вокруг: многих я знала по их публикациям, но были и незнакомые лица.
Но те, кто мне был известен, уже работали в Формуле 1 какое-то время, и я была уверена, что они будут задавать Берни вопросы, а мне вряд ли удастся вставить своё слово, поэтому план был такой: в этой толчее я буду просто держать микрофон, чтобы записать ответы Экклстоуна, ведь я вряд ли смогу сама что-то спросить.
И всё-таки пару вопросов заготовила – на всякий случай. Минуты тянулись, я всё больше нервничала. Но потом он появился, на какой-то момент остановился на ступенях, а затем пошёл. Мы устремились за ним, а он шёл по паддоку, но… в полном молчании, потому что никто его ни о чём не спрашивал!
И тогда я первой задала вопрос, думая, что коллеги последуют моему примеру и разовьют тему. Я спросила об итогах совещания, Берни ответил, что всё прошло нормально. Поскольку остальные молчали, я продолжила: «Кто-либо из руководителей команд выражал какое-то беспокойство?»
«Нет, ничего такого не было», – ответил он. По-прежнему больше никто не произнёс ни слова.
«Значит, принято окончательное решение?» – спросила я.
«Эта гонка включена в календарь, она там уже какое-то время, – последовал ответ. – Мы туда поедем, команды туда поедут, и всех всё устраивает».
«Но вы будете проводить гонку, Берни?» – осмелела я, в этот момент увидев, что коллеги постарались поближе просунуть свои диктофоны в отчаянной попытке записать его ответ.
– Не понял? – ответил он, остановился и посмотрел на меня.
– Будете ли вы проводить гонку? – повторила я.
– Где?
– В Бахрейне.
Я заметила, как глаза окружающих открываются шире в ожидании ответа Экклстоуна.
Он повернулся ко мне: «Что за глупый вопрос, на него вы получите глупый ответ – вы этого ожидаете?»
После этого он продолжил свой путь по паддоку.
Уже тогда Берни Экклстоун бывал не на каждой гонке, что не удивительно для 80-летнего человека. Кроме того, в день Гран При Бахрейна его жена собиралась принять участие в Лондонском марафоне, и в прессе появились сообщения, что он хотел её поддержать, но теперь ему придётся лететь в Бахрейн, вне зависимости от того, планировал он это изначально или нет.
Некоторые коллеги потом говорили мне, что я задала отличный вопрос, но почувствовала я и другое: они были рады, что не им пришлось об этом спрашивать.
На фотографии видны напряжённые лица журналистов – так коллеги отреагировали на мой вопрос, стараясь записать на свои диктофоны ответ Экклстоуна. Как потом выяснилось, некоторые даже думали, что на следующее утро мой пропуск в паддок будет аннулирован – такая у Берни аура, и так все боятся его рассердить!
Наутро во время завтрака коллеги с другого телеканала спросили, как я себя чувствую и не боюсь ли, что больше не смогу попасть в паддок. Пришлось честно сказать, что спала я плохо, хотя списывала всё это на смену часовых поясов. Но при этом я понимала, что в значительной степени причиной бессонницы было вчерашнее интервью. Впрочем, и в тот день, и в последующие я без проблем проходила в паддок через турникет, но всякий раз испытывала некий трепет…
Что бы будущее ни готовило Берни Экклстоуну, он руководил Формулой 1 четыре десятилетия. Такой карьере мог бы позавидовать любой менеджер…
Спасибо за яркие воспоминания, Берни, паддоку вас будет не хватать!
