В интервью MSN трёхкратный чемпион Формулы 1 Джеки Стюарт рассказал о том, какими были гонки в 60-е и 70-е годы, кого из пилотов он считал лучшим, и о том, почему сегодня гонщики не дружат между собой...
Вопрос: Сэр Джеки, на этой неделе вышел фильм Rush Рона Ховарда о классической битве Джеймса Ханта с Ники Лаудой в сезоне 1976 года...
Джеки Стюарт: (перебивая) Их битва не была классической! Лауда значительно лучше. Он был отличным гонщиком. Джеймс Хант был хорошим гонщиком, но не отличным. Финальная гонка в Японии, в которой решилась судьба титула, проводилась под таким проливным дождём, что сегодня её бы даже не начали.
Решение Лауды прекратить борьбу после двух кругов основывалось на том, что он побывал в страшной аварии всего за несколько месяцев до этого, и он не чувствовал необходимости рисковать жизнью. Почему он должен подвергать себя риску получить травму или погибнуть, если только что был так близок к смерти на Нюрбургринге?
Вопрос: Тогда что вы можете сказать про решение Ханта продолжать гонку?
Джеки Стюарт: Хант был настроен очень решительно, благодаря этому он и смог победить в чемпионате. Но вряд ли он хотел выиграть его таким образом. Если бы не тот несчастный случай с Лаудой, Ники практически наверняка выиграл бы титул.
Вопрос: Как вы оцениваете лучших сегодняшних гонщиков - Алонсо и Феттеля?
Джеки Стюарт: Алонсо и Феттель очень быстры, но Алонсо лучше использует свой ум, а Феттель - самый зрелый 25-летний гонщик в истории Формулы 1. Он всё ещё немного незрел по сравнению с Алонсо, иначе не стал бы обгонять Уэббера в Малайзии. Если руководитель команды говорит, что что-то не надо делать, просто не делайте этого.
Вопрос: На ваш взгляд, почему форма Уэббера относительно Феттеля в последние годы ухудшилась?
Джеки Стюарт: Феттель стал ещё лучше. В 21 или 22 года вы не можете быть так хороши, как в 25. Феттель очень зрел для своего возраста. Он живёт со своими родителями, не делает глупостей в личной жизни и полностью сконцентрирован на пилотаже. Он не позволяет себе отвлекаться. Он твёрдо стоит на земле, так что не похож на балерину.
Вопрос: Вас часто называют одним из пяти лучших гонщиков всех времён. А кто ваш личный фаворит среди величайших пилотов?
Джеки Стюарт: Среди гонщиков, с которыми я когда-либо гонялся, лучшим был Джим Кларк. А моим героем был Хуан-Мануэль Фанхио. И мне повезло подружиться с Фанхио, хотя я не говорю по-испански, а он почти не знал английского. Но мне посчастливилось стать его другом, когда он вышел на пенсию. При случае я останавливался в его квартире в Риме, узнал его достаточно хорошо. Я много раз выступал с ним на различных благотворительных мероприятиях.
Для меня Фанхио был самым разносторонним гонщиком, которого я когда-либо знал. Когда он ушёл, у него оказалось достаточно достоинства и стиля, чтобы быть символом спорта. Он стал президентом Merсedes-Benz в Аргентине и строил свои отношения на глобальном уровне самым лучшим образом.
Вопрос: Вы дружили и с Джимом Кларком...
Джеки Стюарт: Кларк был одним из моих лучших друзей. Мы жили в одной квартире в Лондоне, мы оба были шотландцами и воспринимали себя, как представителей страны в мире. Он выступал в Формуле 1 задолго до моего появления. В те дни было много гонок, не входивших в чемпионат, таких как Брэндс-Хэтч, мы хорошо друг друга знали и именно там стали лучшими друзьями. Кларк был застенчив, очень скромен, почти интровертен. Мы вместе путешествовали, разговаривали о гоночной технике, но я учился у него, наблюдая за тем, как он управляет машиной, всякий раз, когда представлялась такая возможность. Я наблюдал за ним, когда он управлял своим Lotus Elan, и мы много раз видели друг друга на трассе.
Кларк всегда был человеком, который готов был биться в Формуле 1 до самого конца. В то время, когда мы оба выступали, нас называли "Бэтмэн и Робин", и я много раз повторял за эти годы, что всегда было понятно, кто из нас Бэтмэн, а кто Робин (смеётся). Когда он погиб в 1968-м, я как бы занял его место гонщика №1 в Формуле 1.
Вопрос: Как его смерть повлияла на вас?
Джеки Стюарт: Это один из худших моментов в гонках на моей памяти. Я был сердит и разочарован, был очень решительно настроен, чтобы сделать гонки безопаснее, заставить руководство трасс предпринять необходимые шаги, чтобы защитить пилотов. Оказалось очень трудно убедить их тратить деньги на барьеры безопасности и медицинские центры. Это тёмная сторона гонок тех лет. Хозяева Гран При в те дни были очень упрямы, их отношение к этому вопросу заключалось в том, что если вам что-то не нравится, вы можете ехать домой.
Вопрос: Какая трасса была самой опасной в то время?
Джеки Стюарт: Нюрбургринг. Там не было никаких барьеров или ограждений, хотя пилоты ехали на скорости 300 км/ч посреди леса. Во время гонки видимость составляла всего 50 метров. На одном круге было 178 поворотов, в хорошую погоду машина подлетала 13 раз. Гоночные машины хорошо взлетают, но никогда хорошо не приземляются.
На Нюрбургринге вы знали, что не можете съехать на обочину из-за деревьев, которые росли вдоль трассы. Так не могло продолжаться, и в 1970 году я закрыл Нюрбургринг, так как они ничего не хотели сделать для безопасности.
По иронии судьбы, я побеждал на Нюрбургринге четыре раза. Эта трасса бросала пилотам самый серьёзный вызов, но была ужасно опасной. У меня есть фотография, как я лидирую в гонке, а на заднем плане можно видеть, что из канавы торчит машина, оставшаяся после предыдущей гонки.
Вопрос: Почему сегодня пилоты редко дружат между собой, в отличие от вашей эпохи, когда вы часто куда-то вместе ездили и обедали перед гонкой?
Джеки Стюарт: Думаю, на самом деле в своё время я был гораздо больше занят работой со спонсорами, чем сегодняшние пилоты. Феттель должен провести за год всего 13 спонсорских дней, а я тогда - вдвое больше. У меня был контракт с Elf Aquitaine, с Ford, я постоянно летал туда и обратно ради удовлетворения интересов спонсоров - гораздо больше, чем любой современный гонщик.
Так что то, что сегодня гонщики проводят друг с другом мало времени, не имеет ничего общего c их обязательствами перед спонсорами. В 1971 году я пересёк Атлантический океан 86 раз, выступая в Формуле 1 и Can-Am, а также из-за телевидения. В тот год я подхватил мононуклеоз и был полностью вымотан, но всё равно выиграл чемпионат мира. Мне было так плохо, что я даже не мог забрать мой приз - моя жена приняла его от моего имени.
К следующему сезону я восстановился, но у меня открылась язва. Психологически я был в форме, но физически совершенно не готов и из-за этого потерял чемпионат 1972 года. Затем вновь победил в 1973 году. Гонщики в моё время были постоянно заняты на тестах, а сейчас есть серьёзные ограничения на их количество. Думаю, на гонщиков моей эпохи давление было гораздо выше, чем на нынешних пилотов.
Сегодня каждый гонщик имеет собственный моторхоум и массажистов. У них свои самолёты, советники и сопровождающие лица. В моё время ни у кого из нас такого не было. Джим Кларк, Йохен Риндт, Франсуа Север, Пирс Каридж - все мы останавливались друг у друга дома и отправлялись в отпуск вместе. Мы были дружным братством и чувствовали связь, которая, отчасти, стала следствием того, что многие из нас погибали каждый год. И поэтому время, которое мы проводили вместе, было так важно.
В 60-х и 70-х гонщики завтракали, обедали и ужинали вместе. А сегодня даже пилоты одной команды в большинстве случаев разговаривают друг с другом только на брифингах!
Вопрос: Как вы справлялись с призраком смерти, который преследовал вас в каждой гонке?
Джеки Стюарт: Мы научились жить с этим... Я подсчитал, что в некоторые годы в каждой гонке мои шансы погибнуть составляли две трети. Я могу сказать и иначе: я посетил больше похорон и поминальных служб, чем любой человек, которого я знаю. Было ужасно видеть, как другие пилоты сгорают в своих машинах, потому что во многих авариях топливо загоралось и пилот погибал прежде, чем кто-либо успевал что-то сделать. Уильямсон, Бандини - все они сгорели в своих машинах.
Прошло уже 19 лет с тех пор, как в Формуле 1 в последний раз погиб пилот. Им был Айртон Сенна. В моё время было иначе: в 1968 году Джим Кларк погиб 7 апреля, Майк Спенс - 7 мая, Скафарио 7 июня, Жо Шлессер 7 июля. Я помню, как победил тогда на Нюрбургринге, опередив всех на четыре минуты, и когда я вышел из машины, то первое, что спросил - не погиб ли кто-нибудь? В наше время смерть была обычным делом.
