В четверг в Бахрейне Джордж Расселл говорил о ситуации с машиной, итогах первой гонки и ожиданиях от уик-энда...
Вопрос: Вы хорошо знаете трассу в Бахрейне. Чем этот уик-энд отличается от Гран При Австралии?
Джордж Расселл: Отличие Сахира от Альберт-парка не только в том, что австралийская трасса была мне незнакома – она уникальна. Первая гонка сезона в Мельбурне – испытание для любого дебютанта. Там много кочек, а если допустить ошибку, машина врежется в ограждения или застрянет в гравии. А Бахрейн… Я знаю эту трассу. Если бы моя первая гонка в Формуле 1 прошла здесь, мне было бы гораздо проще – здесь ошибки стоят не так дорого. Мне это не очень нравится, но таковы все современные автодромы.
Вопрос: Насколько Williams сможет прибавить за счет того, что команда поняла поведение машины и нашла настройки? В Австралии у вас было много проблем…
Джодж Расселл: Так и есть. Наша машина серьёзно уступает соперникам, но если всё оптимизировать, можно сократить отставание. Конечно, вряд ли мы отыграем всё, чего нам не хватает.
Формулу 1 можно сравнить с марафоном, а мы начали его на полчаса позже. Мы можем ехать в темпе остальных, но изначально уступаем соперникам. Команда старается сделать больше, чтобы догнать остальных.
Вопрос: Какова атмосфера в команде? У Williams было сложное межсезонье и первая гонка…
Джордж Расселл: Атмосфера настолько позитивная, насколько это возможно. Мы не можем расслабиться, занимая последние позиции в пелотоне, да ещё и с таким отставанием. Нужно сохранять позитивный настрой и избегать кардинальных перемен – в конце концов, мы оказались в такой ситуации и теперь должны из неё выбираться. В любом спорте невозможно всё изменить за один вечер. Нужно постепенно расставить всё по местам, а потом двигаться дальше. Мы видим свет в конце тоннеля, но это довольно длинный тоннель.
Вопрос: Чему вы можете научиться в Формуле 1, оказавшись в такой ситуации?
Джордж Расселл: Я могу экспериментировать, не опасаясь последствий, могу иначе работать с машиной. Скажем так, если я испорчу комплект резины из-за серьезной ошибки, это всё равно не повлияет на результат.
То же самое касается инженеров. Я ясно им сказал: «Давайте будем экспериментировать, ведь у нас есть такая возможность – и используем этот опыт и наработки, когда появится хорошая машина. К тому моменту мы будем во всём разбираться лучше остальных».
Вопрос: Как вы справляетесь с эмоциями: вы рады выступать в Формуле 1, но понимаете, что у команды большие проблемы? Должно быть, это немного странная ситуация…
Джордж Расселл: Да, она странная. Мне несколько раз задавали вопрос о мотивации, но я уже говорил, что есть тысячи гонщиков, мечтающих попасть в Формулу 1, а мне это удалось. Мне не нужна дополнительная мотивация. Я всю жизнь мечтал выступать в Формуле 1, и теперь моя цель – использовать то, что у нас есть, помочь Williams двигаться в верном направлении.
Вопрос: Вы говорили о возможности экспериментировать с машиной. Что именно вы имели в виду: шины, стратегию?
Джордж Расселл: Даже стиль пилотирования. В пятничных тренировках все стараются собрать как можно больше информации на длинных сериях кругов, а мы можем что-нибудь попробовать в это время, поработать с шинами в другом диапазоне – если получится, то я смогу иначе пилотировать. Возможно, мы найдем какое-нибудь интересное решение.
Вопрос: Была ли у вас такая возможность в Формуле 2?
Джордж Расселл: Нет. В Формуле 2 приезжаешь на трассу, садишься за руль и стараешься проехать круг как можно быстрее. Особенность этой серии в том, что есть только одна тренировка с одним комплектом резины. Нужно сразу проехать круг и показать всё, на что ты способен. Могут возникнуть проблемы с избыточной или недостаточной поворачиваемостью, но в Формуле 2 у гонщика нет возможности четыре часа работать с настройками. В Формуле 1 есть и время, и возможности для этого. Можно многое отыграть вне трассы за счет доработки машины. Работа гонщика не ограничивается пилотированием.
Вопрос: Вам это нравится?
Джордж Расселл: Да. Мне всегда нравилась техническая составляющая. Это Формула 1. Я много готовился к этому и знал, чего ждать. В команде прислушиваются к моим советам. Нам многое предстоит сделать. Я никогда не представлял себе, насколько серьёзно гонщик влияет на прогресс машины.
Вопрос: Далеко ли продвинулась команда в поиске причин возникших проблем?
Джордж Расселл: Мы понимаем, почему машина получилась настолько плохой. Но всё не так просто, чтобы эти проблемы можно было исправить за один день. Кроме того, нет уверенности, что решение сработает – это требует нескольких недель или месяцев. Не секрет, что мы пропустили тесты и теперь во всем отстаем от остальных команд. Это тоже не помогает.
Вопрос: Машина получилась слишком тяжелой? У неё недостаточно эффективная аэродинамика. Или есть и другие проблемы?
Джордж Расселл: Больше всего проблем с нехваткой прижимной силы и недостаточно эффективной аэродинамикой. Поскольку мы торопились, качество работы уступало привычным стандартам, нам не хватает специалистов. Но машина лучше, чем может показаться по нынешним результатам. Она не настолько лучше, чтобы быстро добиться заметного прогресса, но позволяет отыграть пару десятых. Если мы по максимуму используем то, что есть, то сделаем шаг вперед.
Вопрос: Можно ли сравнивать эту машину с прошлогодней в плане эффективности?
Джордж Расселл: Нет. В прошлом году проблемы были связаны с управляемостью. Она и сейчас не идеальна, но я уверен в машине и могу использовать её потенциал. Увы, по сравнению с соперниками нам не хватает сцепления с трассой. Это долгий процесс, он требует времени. Мы сейчас этим занимаемся.
Вопрос: Раньше некоторые гонщики совершенствовали своё мастерство, выступая за слабые команды. Например, Фернандо Алонсо в Minardi в 2001-м. Вы считаете, что нынешняя ситуация в Williams даёт вам возможность для роста?
Джордж Расселл: Конечно. Я хочу помочь команде отыграть несколько позиций, максимально использовать сессии и сложные условия, чтобы показать, на что я способен. Мне кажется, все в Williams и Mercedes знают, как я выступаю, а со стороны порой сложно понять, справляется гонщик со своей работой или нет.
Вопрос: Что вас удивило больше всего в дебютный уик-энд?
Джордж Расселл: Пожалуй, пилотирование машины – это самое простое в Формуле 1. Но встречи с журналистами, с болельщиками, телеоператоры на стартовой решетке... Всё это невероятно, и этого так много! Всё это сильно отличается от того, что я знал прежде. Каждое утро мне требовалось 25-30 минут, чтобы просто пройти в паддок – приходилось раздавать столько автографов и делать столько селфи. Там были тысячи болельщиков. Это здорово! Как я сказал, гоночный уик-энд Формулы 1 включает гораздо больше, чем просто пилотирование. Мне это нравится.
Вопрос: Это повлияло на ваше выступление? Добавило вам сил?
Джордж Расселл: Нет, но я понимаю, как это могло повлиять. Даниэль Риккардо говорил об этом, и я его понимаю. Я знаю, что Льюис Хэмилтон и Валттери Боттас потрясающе с этим справляются. Они очень заняты – у них столько PR-акций. Я видел, что они делали в прошлом году. Люди не замечают, что происходит за закрытыми дверями – каждый вечер после брифингов с командой, с маркетологами и журналистами, они участвуют в разных встречах со спонсорами. В конце концов, так надо делать, потому что благодаря этим парням гонки становятся популярными, и без них нас здесь не было бы. Надо давать что-нибудь взамен. Болельщики видят только хорошее в гонках – борьбу на трассе, славу, жильё в Монако и так далее. Но я вижу также напряженную работу, которая происходит за кулисами. Не только в техническом аспекте, но и в маркетинге. Это занимает очень важное место в Формуле 1.
Вопрос: Вы всегда были рослым гонщиком. Вам помогли изменения в правилах, касающихся минимального веса?
Джордж Расселл: Да, очень. Я всегда старался контролировать вес. В каникулы я позволил себе набрать шесть килограммов – не только от рождественского ужина, но и в тренажерном зале (смеется). Теперь я чувствую себя гораздо лучше. У меня нормальный рост и вес. В прошлом году я весил 66 кг, а сейчас – 72-73 кг. Я отлично себя чувствую и полон сил. Многие говорят, что я стал лучше выглядеть. (смёется)
У этих перемен в правилах гораздо больше плюсов, чем минусов, и это здорово. Формула 1 нуждалась в них. Возможно, следующий шаг – сделать кокпиты стандартного размера. У невысоких гонщиков остается преимущество: можно все сделать компактнее, и остается больше места на любые изыски. Можно ближе расположить радиатор… Это бесконечная история. В Формуле 2 и GP3 стандартные кокпиты для гонщика ростом, если не ошибаюсь, 192 см. Возможно, со стороны это незаметно… Но как я сказал, мы движемся в верном направлении.
Вопрос: Вы похудели до 66 кг ради Формулы 2 или ради Формулы 1?
Джордж Расселл: Скорее, ради Формулы 1. Я понимал, что если появится шанс сесть за руль Mercedes, и если я весил бы больше Льюиса или Валттери, то проехал бы медленнее. А я хотел показать, на что способен. Мне не хотелось, чтобы что-то меня ограничивало.
Вопрос: Возвращаясь к разговору про Мельбурн: несколько гонщиков, стартовавших в конце пелотона, не видели стартовые сигналы из-за слишком высоких задних антикрыльев. У вас возникли какие-либо проблемы?
Джордж Расселл: Да. Я занял свое место на стартовом поле, осмотрелся, понял, что ничего не вижу, и мне стало не по себе. (смеется) Я посмотрел по сторонам и заметил, что стартовый сигнал отражается в окнах паддок-клуба. Я сидел, повернув голову на 45 градусов, и ужасно стартовал, потому что несколько секунд смотрел по сторонам, пытаясь понять, куда поехать, а затем понял, что когда загорелся пятый сигнал, моя рука была в неправильном положении. Затем я просто поехал.
Вопрос: Что стало причиной проблем?
Джордж Расселл: Высокое заднее антикрыло впереди стоящей машины. В конце стартовой прямой начинается небольшой спуск, поэтому заднее антикрыло машины впереди кажется ещё выше. Не знаю, возникнут ли такие проблемы на всех трассах. Посмотрим. Я слышал, что здесь установят дополнительные сигналы.
