Вопрос: Тебе и Ferrari болельщики, кажется, готовы поклоняться. А что измениться, если победы прекратятся?
Михаэль Шумахер: Если ты иностранец и больше не добиваешься успехов в Ferrari, то у тебя проблемы и лучше немедленно отправиться восвояси. Но это зависит не только от успехов или неудач. Итальянцы отмечают, что даже меня им полностью понять очень непросто. На это требуется время. Мне нелегко раскрыть себя немедленно. Я должен познакомиться с людьми. Только с годами они понимают, что я из себя представляю.
Вопрос: Ты типичный рейнландец, но нечасто вспоминаешь об этом на публике. В чем причины такой сдержанности?
Михаэль Шумахер: Я сохраняю здоровый скептицизм, это вообще моя установка в жизни. Но она оправдана некоторыми событиями в моей жизни. Конечно, и Формула 1 на меня повлияла в этом смысле.
Вопрос: За твои успехи пресса наградила тебя целым набором почетных титулов. "Шуми, ты Бог ", - так о тебе говорят и пишут. В чем причины такой героизации?
Михаэль Шумахер: Статус героя мне неприятен. Мне он совершенно не нужен и только создает проблемы, как и всеобщая истерия, которая меня окружает.
Вопрос: Тебе действительно неприятно, когда люди после твоих гонок выходят на трассу, чтобы поцеловать асфальт, где ты проехал, или соскребают с него ножами остатки резины?
Михаэль Шумахер: Приятно видеть, что твои выступления имеют такое значение для людей, как они оживают. Однако, я не рассматриваю себя как героя. Я такой же человек, как и они, разве что быстро вожу машину. Я не хочу играть эту роль, которую мне навязывают. Фанатизм мне чужд. Поэтому я не могу заставить себя держаться так, как, вероятно, ожидают некоторые из моих поклонников.
Вопрос: Что удерживает тебя в гонках Формулы 1 после десяти лет выступлений и стольких успехов?
Михаэль Шумахер: На первом плане удовольствие от гонок, а финансовая независимость не имеет решающего значения. Кроме того, успех является наградой за тяжелую работу, которую ты делаешь на протяжении года. Недостатка мотивации я не испытываю. Я начал с картинга 15 лет назад, и все еще сохранил к нему достаточный интерес, чтобы по окончании сезона в Формуле 1 принять участие в заключительном этапе чемпионата мира по картингу. Наверное, главное - радость от гонок. Пока я ее испытываю, буду продолжать выступления.
Вопрос: А что именно доставляет тебе такую радость в гонках?
Михаэль Шумахер: Желание дойти до предела, развивать себя, сместить границу дальше. Это важно для меня, это делает спорт таким интересным. Квалификация в последней гонке на Сузуке - хороший тому пример: чтобы показать такое время, необходимо фантастическое ощущение, что вырастаешь сам из себя. Что я сделал? Я показал 1:32:484. По нашим расчетам я должен показать не выше 33,2, то есть, время, которое зафиксировал Рубенс (Баррикелло, его напарник по Ferrari - 1:33:323). Я был быстрее почти восемь десятых. Это было чрезвычайно важно для меня. Это именно то, что придает новый импульс, потому что мир чувств, в который вы живете, очень сильно влияет на вас. Эти взлеты и падения, которые ты испытываешь по ходу сезона, пусть даже они не столь значительны, делают жизнь в этом спорте стоящей.
Вопрос: Балансирование на грани между жизнью и смертью тоже?
Михаэль Шумахер: Логически мыслящий гонщик пробует как правило достичь предела возможного. Кто его проходит, едет медленнее, потому что допускает скольжение в поворотах, которое разрушает покрышки. И, между прочим, рискует вылетом с трассы. Я еще ни разу не говорил себе: О, тут широкая зона безопасности, попробую-ка я в связи с этим пройти этот участок на полной скорости и посмотрю, что из этого выйдет. Я пытаюсь в каждом повороте нащупать предел. Я чувствую его. Однако, чтобы определить предел, я должен в поворотах работать быстрее, чем это кажется возможным. Только так я могу выяснять, насколько далеко могу здесь зайти. Только так можно нащупать предел и, возможно, определить, что достичь его вообще невозможно. Если я говорю о пределе, я всегда имею в виду машину. Стремление уцелеть естественно для меня. Я совершенно не заинтересован в том, чтобы игнорировать пределы возможностей машины и рисковать своей жизнью. Никогда! Я хочу полностью использовать потенциал машины, точно оценив границу ее возможностей.
Вопрос: После завершающей гонки сезона многие эксперты заявили, что твое и твоей команды превосходство на Сузуке - это предвестие событий сезона 2002 года. Ты с этим согласен?
Михаэль Шумахер: Наши достижения не следует считать заявкой на новый сезон. Это, скорее, результат работы, выполненной нами в 2001 году. Конечно, со стороны выглядело так, будто мы доминировали, но было ли так на самом деле? В начале сезона пришлось как следует поработать с покрышками. Я уверен, что в следующем году разница в их характеристиках будет не столь заметна. Нашим соперникам (Williams и McLaren поедут на Michelin), вероятно, уже не потребуется трех-четырех гонок, чтобы понять, как они работают. И наш Bridgestone будет более износоустойчивым. Мне представить трудно, насколько удастся улучшить конструкцию своих машин другим командам. Я лишь уверен в том, что и мы прибавим.
Вопрос: Ты так хорошо уверен в этом за два месяца до старта нового чемпионата, хотя еще не проехал ни метра на новой машине?
Михаэль Шумахер: Я располагаю необходимой информацией. Меня постоянно информируют обо всех изменениях. Уже осенью нам было известно, что аэродинамика машины, ее двигатель будет лучше и так далее. Это совершенно новая машина, новое шасси, новый двигатель.
Вопрос: Значит ли это, что на первом этапе в Мельбурне у вас будет новая Ferrari?
Михаэль Шумахер: Теоретически существует вероятность того, что мы поедем на шасси, которое использовали на Сузуке. Но это не входит в наши планы, это лишь вариант на крайний случай, если новую машину не удастся подготовить к сроку. Но уже сейчас дела обстоят так, что мы подготовлены к новому сезону гораздо лучше, чем накануне сезона 2001 года. Я вижу себя за рулем новой машины в Австралии. И она будет быстрее старой.
Вопрос: Ferrari была лучшей машиной в последнем сезоне. Можно ли сделать из этого предположение, что соперникам будет легче подтянуться до вашего уровня, тогда как Скудерии труднее будет добиться прогресса?
Михаэль Шумахер: Конечно, они располагают значительным запасом времени для доводки машин. Однако, нужно себя спросить, таким ли выразительным было наше преимущество. В гонках между McLaren и Ferrari очень часто шла плотная борьба. И не стоит упускать из вида - как это часто делается - фактор Хаккинена. Что с ним произошло? Видели ли мы его в прежнем состоянии или нет? В его действиях явно просматривался элемент неуверенности в возможностях его машины. Я думаю, что McLaren, как только на каком-то отрезке чемпионата Мика обретал мотивацию, здорово осложнял нам жизнь. Он показал это в Сильверстоуне и в Индианаполисе.
Вопрос: Из этого напрашивается вывод, что ты по-прежнему считаешьХаккинена более быстрым гонщиком по сравнению с Култхардом.
Михаэль Шумахер: Я хотел бы не обидеть Дэвида. Но можно сказать так: мотивированный, отдохнувший Хаккинен ездит быстрее чем Култхард. Я в этом убежден. Вы могли видеть этому подтверждение в последних трех гонках сезона.
Вопрос: McLaren входит в новый сезон с молодым финном КимиРайкконеном в качестве напарникаКултхарда и с новым мотором "Мерседес". Станет ли борьба за титул в новом сезоне напряженнее?
Михаэль Шумахер: Нечто подобное мы имели и во время межсезонья 2000 - 2001 года: нужно было создать совершенно новую машину, совершенно новый двигатель, новую трансмиссию. И мы это сделали! BMW также вышла с новым проектом, пусть не таким радикальным, как"Мерседес". McLaren списывать пока рано, считая, что они не могут сделать шаг вперед, чтобы снова претендовать на титул. Будет ли серьезным соперником Ряйккёнен - это большой вопрос, ведь для него это будет лишь второй сезон. Подождем пока с прогнозами. На мой взгляд не будет. Самый трудный период, первый сезон, у него позади. Он обладает значительным потенциалом. Как бы то ни было, я предвижу тройку соперничающих за титул команд: Ferrari, Williams и McLaren. Williams наверняка прибавит. У них хорошие гонщики.
Вопрос: А именно Хуан-Пабло Монтойя и твой брат Ральф. Два достаточно сильных гонщика, чтобы бросить тебе вызов в этом сезоне?
Михаэль Шумахер: Да, безусловно. В Ральфе я уверен больше. Даже если последние гонки этого и не подтверждают. Я уверен, что после того, как судьба чемпионата решилась в Венгрии, подсознательно он выступал только на 99% своих возможностей.
Вопрос: Не напоминает ли тебе стиль вождения Монтойи дерзкую непочтительную манеру поведения на трассе, свойственную Жаку Вильневу?
Михаэль Шумахер: В Формуле 1 на мой взгляд достаточно других гонщиков, которые проявили себя точно так же, как Монтойя. Я могу вспомнить Александра Вурца, который обошел Френтцена в Бразилии по внешнему радиусу. Монтойя хорошо начал, он прекрасно отработал, особенно в конце сезона. Но насколько он стабилен? По ходу сезона он был подвержен перепадам формы, с явным нарастанием к концу. Но кто знает, не сдаст ли снова.
Вопрос: То есть, Монтойю в качестве соперника ты не рассматриваешь?
Михаэль Шумахер: Нет, пока что нет. Возможно я слишком реалистичен в своих оценках. Я воспринимаю факты и ориентирую себя на то, чтобы делать соответствующие выводы на их основе. Так же было, когда я сравнивал пару Култард - Хаккинен. К сожалению, часто это воспринимается, как мои нападки на кого-то.
Вопрос: По мнению некоторых немцы по особенному чувствуют свои машины. Можешь ли ты подтвердить это?
Михаэль Шумахер: Чувство машины появляется, когда ты лидируешь в гонке, у тебя большое преимущество и вот тут происходит нечто: возникает звук, который сообщает о возможном отказе. Ты внезапно как бы спотыкаешься и становишься очень осторожен, пытаясь довести свою малышку домой. В такие моменты ты становишься с машиной единым организмом, пытаешься обращаться с ней очень аккуратно.
Вопрос: Это опасение потерять все. А я хотел спросить, не возникает ли у тебя иногда ощущения, будто шасси это часть твоего тела, подвеска - продолжение твоих конечностей...
Михаэль Шумахер: Да нет, такого ощущения я не испытываю. Но баланс машины я пытаюсь воплотить в свои ощущения, так настроить амортизаторы и пружины, чтобы непосредственно чувствовать оптимальные настройки, позволяющие обеспечить максимальный перенос энергии двигателя, точнее подобрать давление в шинах, полностью использовать сцепные свойства резины. Можно вызывать это единением гонщика и машины, но на мой взгляд это не самое удачное определение.
Вопрос: Но ты говорил о том, что испытываешь физическую боль, когда слышишь, как надрывается двигатель во время тестов...
Михаэль Шумахер: Да, это так. В некоторых ситуациях можно говорить о своего рода душевной связи человека и двигателя. Ты испытываешь боль, выводя двигатель на максимальные обороты в момент старта. С другой стороны бывают и намного более болезненные вещи, когда в квалификации ты атакуешь бордюры, двигатель испытывает значительные удары. Все мы настолько сосредоточены, что не принимаем это во внимание. Главное - время круга.
Вопрос: Ты признаешь это потому, что по натуре довольно пессимистичный человек, или не поддерживаете оценок, которые вам дают другие?
Михаэль Шумахер: И то, и другое. Прежде всего я никогда не был мечтателем. Я никогда не думал, что стану гонщиком Формулы 1. Это была для меня слишком высокая цель. Также в те времена, когда я пробивался наверх из различных формул, я был всегда настроен скорее пессимистично. Я был доволен тем, что имел.
Вопрос: Почему?
Михаэль Шумахер: Потому что это по существу уже было больше, чем я мог когда-либо себе представить. Всякий раз я думал, хорошо, если удастся подняться на следующую ступень, это будет странно, но я постараюсь использовать свой шанс. Но при этом я всегда был настроен пессимистично. И все же, в мечтах я не хотел исключать, что когда-нибудь это станет действительностью.
Вопрос: Можно ли сказать, что пессимист - человек, который делает свою работу, возможно, с удовольствием, хотя больше ожидает поражения, чем победы?
Михаэль Шумахер: Во всяком случае, так было со мной. Помнится, как в годы моей карьеры в F3 я как-то раз наблюдал за тренировками гонщиков Формулы 1 в Хоккенхайме. Это была предварительная квалификация, и я видел, как трудно приходится Берндту Шнайдеру (впоследствии многократному чемпиону Германии в туринге), в распоряжении которого была плохая машина. И это при том, что он великолепный гонщик, добившийся значительных успехов в автоспорте. В то время он уже не был чемпионом F3, а я еще не был. Но у меня не было ощущения, что я смогу выступать на его уровне. Я представления не имел, что смогу достаточно хорошо ездить в машине Формулы 1. Я считал, что это выше моих возможностей.
Вопрос: Согласишься ли ты с тем, что твой пессимизм помог тебе на пути к титулу чемпиона мира?
Михаэль Шумахер: И да, и нет. С одной стороны я, возможно, просто не хотел однажды разочароваться. С другой, перед каждым своим шагом я испытывал пессимистические чувства. Когда представилась возможность проверить себя за рулем спортивного Mercedes, и я увидел, что это такое, тут же подумал: Ого-го! Результаты опытных гонщиков были для меня ориентиром. И только когда я заметил, что мои секунды выглядят весьма неплохо, хотя я далеко еще не достиг своего предела, вот тогда я и отметил: стоп, это намного проще, чем ты думал. Пессимизм приносит мне радость, потому что я бывал удивлен, однако, как правило, приятно удивлен.
Вопрос: Если ты такой безнадежный пессимист, как утверждаешь, почему же ты вновь садишься в машину после аварийиз-за отказа машины, вроде той, во время тестов в Муджелло?
Михаэль Шумахер: После этих аварий я не спешу тут же пройти круг на полной скорости. Оставляю себе небольшой резерв.
Вопрос: Это касается тебя и твоего водительского искусства. Однако, груз неприятных воспоминаний наверняка остается.
Михаэль Шумахер: Удары судьбы это часть моей жизни. Все равно, в гонках или вне гонок. С этим у меня нет никаких проблем. Поэтому разрушения подвески, дефекты тормозов и тому подобные вещи не производят на меня значительного впечатления. Тяжелой я считаю аварию на тестах в Монце, которая произошла из-за моей собственной ошибки. Вот когда случается такое, тогда появляются сомнения. Почему под тобой ломается машина, почему уже не в силах показать результат? Когда же дело в технике, такие отказы можно анализировать. Вы располагаете данными, вы знаете, что надо сделать, чтобы это не случилось вновь. И с этим уже можно жить.
Вопрос: Не все предложения Ассоциации гонщиков (GPDA) по совершенствованию безопасности принимаются к исполнению. Кто блокирует пожелания гонщиков?
Михаэль Шумахер: Кое-что принимается, вероятно потому, что Макс Мосли, президент Международной автомобильной федерации, заботится о безопасности. Однако я бы сказал, что есть несколько старых наивных господ, которые в данные момент имеют весьма слабое понятие по этому вопросу, и говорят "нет" просто из принципа.
Вопрос: Ты имеешь в виду хозяев команд?
Михаэль Шумахер: В отдельных случаях. Я принимаю участие с различных заседаниях. Флавио Бриаторе (менеджер Benetton/Renault), например, думает об этом, хотя признает, что не очень разбирается в технической стороне дела. Есть на ведущих ролях в некоторых командах и такие, кого интересует только коммерческая сторона.
Вопрос: Именно они и возражают против ваших предложений?
Михаэль Шумахер: Как в политике, где оппозиция в принципе настроена против предложений правительства, так и у нас. Есть такие менеджеры, кто с ходу отвергает все, что предлагают гонщики.
Вопрос: Они, видимо, признают в вас только гонщиков, если вы приносите результаты, но не людей, способных вмешиваться в решение вопросов безопасности - их вопросов?
Михаэль Шумахер: Кое-кто, да. Нам здорово повезло, что таких нет в Ferrari. Но в некоторых командах дела обстоят иначе.
Вопрос: Гонщики слишком слабо организованы?
Михаэль Шумахер: Кое-кому хотелось бы представить это именно таким образом. Но я уверен, есть достаточно примеров, которые доказывают, что мы уже добились определенных успехов в вопросах безопасности. Кое-какие решения приняты под давлением с нашей стороны.
Вопрос: Например?
Михаэль Шумахер: Ограничение скорости на пит-лейн. Или взгляните только, как много трасс было перестроено после гибели Сенны в 1994 году. Мы внесли немалый вклад в это дело. Я помню дискуссию перед аварией, что тот поворот (Tamburello), в котором погиб Сенна, слишком опасен. Тогда это было похоже на проявление частной инициативы, и к сожалению, гонщика, который с ней выступил, не поддержали.
Вопрос: Значит, кто-то должен был умереть?
Михаэль Шумахер: Именно так. В те времена так и было. К большому сожалению это остается проблемой и сейчас. Только, если гонки останавливают, люди начинают замечать, что что-то нуждается в перестройке. Переставлены или установлены ограждения в местах, где прежде это казалось не обязательным. Есть много тому примеров, но всякий раз выясняется, что где-то еще есть недоработки. После аварии Марио Хаберфельда в Барселоне, когда его машину F3000 протаранила другая машина, пробила кокпит и нанесла травму ноги, мы тут же оказали давление и монокок был усилен. Если я правильно понял Чарли Уайтинга, технического делегата FIA, 90 процентов от наших предложений реализованы.
Вопрос: Перед гонкой в Монце, спустя пять дней после террористической атаки в Соединенных Штатах и на следующий день после тяжелейшей аварии Алессандро Дзанарди в Лаузитцринге, в которой итальянец потерял обе ноги, ты пробовал как представитель GPDA поддержать предложение гонщика Jaguar Педро де ла Розы убедить всех гонщиков отказаться от атак в первых поворотах...
Михаэль Шумахер: Это хороший пример, позволивший отделить зерна от плевел. Там все видели, кто и как на это отреагировал.
Вопрос: Почему это не приняло форму соглашения?
Михаэль Шумахер: Потому, что некоторые были против. Поэтому я обошел перед стартом прогревочного круга всех гонщиков и сказал им: Да, мы не достигли соглашения, потому что несколько идиотов, менеджеров команд, запугали своих пилотов. Но наше предложение остается разумным. А это так и было. В принципе, и Жак Вильнев был на нашей стороне, хотя и высказался против. Только Дженсон Баттон действовал безоглядно, как сам он потом признал.
Вопрос: Не стоит ли усилить GPDA?
Михаэль Шумахер: Есть предел, как показала Монца. Все ведь очень по-разному отнеслись к угрозе терроризма. Но есть ведь еще и менеджеры команд, которые давят на своих гонщиков. Гонщикам приходится выдерживать этот нажим, чтобы отстоять свою точку зрения. А самое слабое звено в цепи - те гонщики, кто не имеет вообще никакого собственного мнения, которые рады, что попали в кокпит и заботятся только о том, как сохранить эту работу. Они не могут протестовать, и это нужно принять. С другой стороны: в чрезвычайных ситуациях, как, например, в Барселоне в 1994 году, мы показали, что вместе можем быть силой. В тот раз мы сказали, что все, мы не выйдем на старт, если трасса не будет изменена. И она была изменена.
