Выиграв титул в чемпионате по гонкам на выносливость WEC, Алан Макниш объявил о завершении карьеры. В интервью MotorSportsTalk шотландец рассказал, что привлекает пилотов Формулы 1 в WEC...
Вопрос: Минувший сезон получился ярким, но после третьей победы в «24 часах Ле-Мана» вы объявили о завершении карьеры. Почему вы решили покинуть автоспорт именно сейчас?
Алан Макниш: Не могу сказать, что решающую роль сыграло что-то одно – скорее, это сочетание факторов. Всё так сложилось, что мне стало проще принять такое решение. Однажды наступает момент, когда нужно завершить карьеру.
Мне 44 года. Продолжение гоночной карьеры требует целеустремленности, времени, физической и психологической готовности, а минувший сезон оказался для меня одним из самых успешных – вы упомянули победу в «24-х часах Ле-Мана» и в чемпионате, но особым достижением стала победа в гонке «1000 км Сильверстоуна». Это одна из престижных гонок в зачёте кубка Tourist Trophy – легендарного приза в британском автоспорте. Когда все эти факторы собрались воедино, я подумал: «Может, наступил подходящий момент?» Кроме того, появились другие перспективы. Всё развивалось параллельно и позволило мне легко принять решение, которое некоторым даётся непросто.
Вопрос: Что привлекло вас в гонках суперкаров в начале карьеры? В командах Формулы 1 было недостаточно мест, или у вас всегда было желание гоняться в подобной серии и выиграть «24-часа Ле-Мана»?
Алан Макниш: Нет-нет, у меня не было страстного желания выступать в этой серии и выиграть «24 часа Ле-Мана» – просто у меня не было возможности выступать в Формуле 1. Честно говоря, я был немного наивным, когда избрал такой путь.
Первая возможность попробовать себя в «24-х часах Ле-Мана» появилась в 1993 году за рулем Jaguar 220 команды TWR – меня попросили это сделать. В то время я был тест-пилотом Benetton и не хотел отвлекаться от Формулы 1.
Но позже, работая на тестах Porsche, я сел в машину и понял, что это настоящий монстр – именно из-за этого я сказал, что тогда действовал несколько наивно. Возможно, переход был спонтанным – он мог случиться немного раньше – ещё в 1993 году я мог провести, по крайней мере, одну гонку. Однако, дебютировав в гонках на выносливость, я подумал, что это неплохой вариант.
Вопрос: Рассматривали ли вы возможность выступлений в США? Вы участвовали в ALMS, но планировали ли вы выступать в Штатах на машинах с открытыми колесами?
Алан Макниш: У меня был такой опыт. В 1995-м PacWest, в то время топ-команда, провела открытые тесты. В них участвовали пять гонщиков, и идея состояла в том, чтобы контракт должен был получить самый быстрый. Ни для кого не секрет, что самым быстрым оказался я, но в итоге они подписали контракт с Марком Бланделлом. Команда переходила на моторы Mercedes, а Марк пришел непосредственно из McLaren-Mercedes, так что всё очевидно. Конечно, я расстроился, ведь за рулем я мог максимально выложиться, но в закулисных интригах от меня ничего не зависело. Надо мириться с этим.
Затем Toyota предложила мне присмотреться к IndyCar, поскольку у них была масштабная программа в этом чемпионате. В то время это называлось Indy Racing League (IRL), я провел тесты в составе Penske. Готов признать, что на тот момент это был неправильный шаг.
У меня была возможность стать тест-пилотом Renault в Формуле 1. Но надо было выбирать между работой по пятницам и другими подобными вещами, с одной стороны, и изучением овалов – с другой, ведь в то время большая часть этапов IRL проходила на овалах. Мне кажется, если у вас нет возможности оказаться в конкурентоспособной команде IRL, то переходить в эту серию не стоило. У Penske уже были контракты с Жилем де Ферраном и Элио Кастроневешем, так что у меня не было шансов в этой команде, поэтому я выбрал Renault.
Вопрос: В 2002-м, когда Toyota дебютировала в Формуле 1, вы подписали контракт с командой. Как это произошло?
Алан Макниш: Все просто – в 1999-м я выступал за их команду в Ле-Ман.
Вопрос: Значит, вы уже тогда наладили связи?
Алан Макниш: В сущности, да. В середине 2000-го компания объявила, что собирается выйти на старт Формулы 1. Меня спросили, могу ли я провести тесты в 2001-м, а спустя год стать их основным пилотом. Я согласился.
Вопрос: В 2003-м вы стали резервным гонщиком Renault. Была ли возможность остаться в Формуле 1, или вы решили, что наступил подходящий момент покинуть этот чемпионат?
Алан Макниш: У меня были варианты, но они, в сущности, не давали никаких перспектив. Нужно решить для себя, почему вы занимаетесь этим делом, и я вспомнил свой первый круг за рулем Renault в Барселоне. Тогда моё время было лучше по сравнению с тем, что я показал в квалификации за год до этого за рулем Toyota. Это позволило определиться – надо выступать в топ-команде. Если не удается добиться этого, вы будете прилагать огромные усилия, но постоянно бороться с проблемами – так всегда бывает, когда вы сражаетесь за позиции во второй половине пелотона.
Тогда меня снова посетила мысль: зачем я это делаю? Я занимаюсь этой работой, потому что хочу гоняться, бороться за позиции в лидирующей группе, быть конкурентоспособным, максимально выкладываться и так далее, или же просто хочу остаться в Ф1? Я не хотел быть просто пилотом Формулы 1 – это меня не интересовало. Меня привлекало другое. По этой причине я сохранил отличные отношения с Audi. Откровенно говоря, я не сомневался, что когда-нибудь вернусь в Audi, хотя не знал, когда именно это произойдет. Мы провели переговоры, и в 2004 году я снова выступал в немецкой команде.
Вопрос: В современной Формуле 1 происходит то же самое? Вы считаете, что в командах середины пелотона есть гонщики, прилагающие массу усилий, но пока они не осознают, что всё равно ничего не получится?
Алан Макниш: В начале прошлого года, разговаривая с одним из них, я подумал: «На самом деле он мог бы заняться чем-то другим и снова почувствовать интерес к гонкам». Именно это сложно понять тем, кто смотрит на гонки со стороны: постоянное напряжение, однообразная работа и связанные с ней проблемы не позволяют получать удовольствие от того, чем ты занимался последние 20 лет. Ты можешь почувствовать прилив сил, только отказавшись от этого. Однообразный труд и неспособность избавиться от него сильно выматывают.
Я говорил о другом гонщике, но мне кажется, что Марк Уэббер рад переходу в программу Porsche. Я точно знаю, что на его лице будет улыбка, когда он впервые окажется за рулем на старте гонки в Сильверстоуне. Ему это понравится. Он оценит, что в WEC не столь велик прессинг, а команда будет относиться к нему как к личности...
Когда я проехал тот первый круг в Барселоне и понял, что у меня не было других возможностей в Формуле 1, мне стало ясно, что лучше бороться в лидирующей группе и иметь шанс выиграть такие гонки, как Ле-Ман. В те времена еще не было чемпионата мира, хотя де-факто American Le Mans Series был чемпионатом мира. Получить возможность добиться высоких результатов в подобных гоночных сериях лучше, чем идти воскресным утром по паддоку Хунгароринга и думать: «Надо же! Если сегодня безупречно провести гонку, то можно финишировать 12-м».
Вопрос: Вы считаете, что многие пилоты переходят из Формулы 1 в WEC из-за желания снова получать удовольствие от гонок?
Алан Макниш: Не думаю, что причина именно в этом, но мне кажется, что после перехода они это понимают. Полагаю, сказываются несколько факторов: «24 часа Ле-Мана» снова стала престижной гонкой, входящей в чемпионат мира. Любой гонщик хочет бороться за титул.
В WEC выступают конкурентоспособные машины, едва ли не более совершенные в инженерном отношении, чем машины Формулы 1, у них гораздо выше прижимная сила. Здесь первоклассные гоночные машины, настоящие монстры. В Формуле 1 вы лишь на 90% используете потенциал машины, а здесь вам не надо следить за износом резины и тому подобными вещами. Вы просто садитесь за руль и максимально выкладываетесь. Это доставляет удовольствие. То же самое относится к гонке.
Борьба постоянно держит вас в напряжении, и мы все здесь ради этого – мы ведем борьбу за сотые доли секунды. Проиграв напарнику одну тысячную в Себринге, я упустил поул. Вы хотите бороться на пределе возможностей, максимально выложиться и оказаться лучше соперников. Это всегда интересно, и я считаю, что именно это привлекает нас в гонках.
Вопрос: Вспоминая всю вашу карьеру, какой момент вы бы назвали самым ярким? Это одна из побед в Ле-Мане или ваш титул в прошлом году?
Алан Макниш: Я провел в гонках 32 года! За это время было столько разных ярких моментов!
Вопрос: Возможно, вы выберете одну из ваших побед в Ле-Мане?
Алан Макниш: Мне сложно выбрать какую-нибудь одну победу, ведь каждая из них по-своему уникальна. В целом они очень разные. Впервые выиграв «24 часа Ле-Мана», вы хотите снова добиться в ней успеха. Это не вызывает сомнений.
В 2012 году появился чемпионат мира по гонкам на выносливость, а я не боролся за титул с 1985 года, когда выступал в картинге: за исключением Формулы 1, в моей карьере не было чемпионатов, в которых разыгрывался титул, а за рулём Toyota у меня не было шанса побороться за титул. Учитывая всё это, должен признать, что самым ярким моментом стал титул в 2013-м году. Решающую роль сыграла гонка в Остине – это была одна из лучших гонок в плане эффективности машины и качества работы каждого члена команды. Именно тогда всё начало складываться в нашу пользу. Я должен признать, что горжусь победой в чемпионате, ведь у меня никогда не было такого трофея.
Вопрос: Поговорим о ваших планах. Собираетесь ли вы принять участие в паре гонок вне чемпионата?
Алан Макниш: Я полностью завершил выступления в гонках. Не сомневаюсь, что в какой-то момент я снова займусь чем-то подобным, ведь я по-прежнему получаю удовольствие от пилотирования, но проблема в том, чтобы найти баланс между страстью к гонкам и необходимостью заниматься ими, не вынуждая себя идти на компромиссы.
Впрочем, я знаю, что если чем-нибудь займусь, то постараюсь максимально выложиться: мне не удается работать вполсилы, поэтому я должен немного себя сдерживать. Однако я чувствую, что пора уступить место новому гонщику, и важно, чтобы он получил неплохие шансы. Во-вторых, в WEC появился новый регламент, а у Audi новая программа с четкими целями на будущее. Я продолжу активно сотрудничать с Audi в вопросах маркетинга и спорта, так что по-прежнему буду при деле.
