Гэри Хартстейн, профессор анестезиологии и медицины чрезвычайных ситуаций университетского госпиталя в Льеже, больше известен поклонникам Формулы 1 как медицинский делегат FIA, сменивший в 2005-м Сида Уоткинса. Оставив работу в Формуле 1 в прошлом году, он примерил на себя роль эксперта бельгийского издания F1i Magazine. В беседе с журналистом Пьером ван Влие он рассказал о том, что привело его в Формулу 1, и как изменился чемпионат за это время.
Вопрос: Может ли врач беспристрастно относиться к Формуле 1?
Гэри Хартстейн: Я всегда был поклонником автоспорта. Я вырос в Нью-Йорке и в детстве каждые выходные смотрел по ТВ гонки IndyCar и NASCAR. Мне всегда нравились гонки, но я никогда не думал о работе в этой сфере. Я изучал медицину в Бельгии, а затем вернулся работать в США. Именно тогда мы с друзьями пошли посмотреть гонку IndyCar, в которой выступал Майкл Андретти…
Вопрос: У вас были кумиры?
Гэри Хартстейн: Я помню, что отец был подавлен, когда узнал о гибели Джима Кларка. До той аварии я как-то спросил отца, кого он считал лучшим гонщиком, и меня удивило, что он назвал имя пилота, которого я не знал.
Вопрос: Итак, как вы оказались в Формуле 1?
Гэри Хартстейн: Приехав в Бельгию, я отправился на гонку в Спа, где увидел служебные машины на трассе. Я подумал: «Должно быть, интересно во всем этом участвовать». Если не вдаваться в подробности, я приехал в Бельгию в августе 1989-го, а через несколько дней увидел по ТВ трансляцию Гран При Бельгии из Спа, автодрома, расположенного в 40 км от моего дома. Тогда я решил связаться с врачами, которые там работали.
Вопрос: В те времена уровень безопасности в Формуле 1 был не столь высок, как сейчас, но в чемпионате уже работал профессор Сид Уоткинс.
Гэри Хартстейн: К этому моменту он проработал 12 лет в Формуле 1, но я плохо знал, как складывалась его жизнь до этого. Мне льстило, что я буду сидеть с ним в одной машине. У нас сложились великолепные отношения. За несколько лет он стал самым важным человеком в моей жизни, по крайней мере, не менее важным, чем мой отец. Удивительный человек!
Вопрос: За 20 лет, особенно после фатальной аварии Айртона Сенны, уровень безопасности в Формуле 1 сильно изменился, и все это время вы были на передовых позициях…
Гэри Хартстейн: Я был в Имоле, когда разбился Айртон Сенна… Мне часто задают вопрос о повышении безопасности и ждут, что я назову конкретное изобретение, сыгравшее решающую роль. Я всегда считал лидерами в этой сфере деятельности Сида Уоткинса и Макса Мосли. Бывший президент FIA Макс Мосли все понял и сказал: «Мы не можем допустить повторения этой ситуации, особенно в прямом эфире». На следующий день он объявил в эфире BBC о назначении Сида Уоткинса руководителем экспертной комиссии.
Именно они впервые применили научную методику. Двадцать лет назад мы начинали с нуля, поэтому приходилось импровизировать. Мы выдвигали предложения, тестировали новые решения, после чего либо опровергали, либо подтверждали гипотезы. Работа шла в трех или четырех направлениях. Прежде всего, мы совершенствовали машины и разрабатывали структуры, способные поглощать энергию. Мы занимались трассами, в частности, расширяя зоны безопасности. И это отлично работало. Наконец, мы изучали особенности работы резины...
Вопрос: Значит, каждый выезд машины на трассу подвергается тщательному анализу?
Гэри Хартстейн: Конечно, ведь это позволяет получить полезные данные. Итак, мы работали с шинами, с машиной и, наконец, с гонщиком – точнее, с его экипировкой и шлемом. Кроме того, мы изучали организацию всего процесса. В результате была разработана целая методика, продуктом которой стала, в частности, система HANS.
Вопрос: Все эти наработки позволили свести к минимуму вероятность аварий со смертельным исходом или серьезными травмами. Постучим по дереву. Как получилось, что вы были отстранены от должности медицинского делегата FIA? Удалось ли вам оставить это в прошлом?
Гэри Хартстейн: Честно говоря, меня это удивило, поскольку я ожидал, что всё произойдет иначе. Оглядываясь назад, я понимаю: мне давали понять, что я не вполне их устраивал.
Вопрос: Это было не так заметно, пока Уоткинс был жив?
Гэри Хартстейн: Не знаю. В целом, жизнь в Формуле 1 складывалась очень интересно, она буквально опьяняла. Существуют люди, которые по-настоящему зависят от этого окружения и адреналина. Я их понимаю. Отчасти я испытываю физические страдания из-за того, что выпал из этого ритма.
Впрочем, это здорово – смотреть гонку из дома и иметь возможность в любой момент прерваться, даже не представляя, что произойдет после 15-ти кругов. Пережить гоночный уик-энд, например, в Малайзии, не так просто из-за жары. Об этом много говорят... Даже в оборудованном кондиционером медицинском Mercedes невероятно жарко!
Вопрос: Судя по вашим сообщениям в Twitter, вы были недовольны тем, что гонщики стали менее четко соблюдать ограничения, действующие в режиме желтых флагов.
Гэри Хартстейн: Если вдуматься, сейчас инженеры если не ликвидировали, то заметно снизили целый ряд рисков, способных обернуться гибелью гонщика или серьезными травмами. Конечно, потенциально автоспорт остается опасным занятием. Исследования, направленные на дальнейшее снижение рисков продолжаются, человеческий фактор остается.
Вопрос: Вы говорили, что менталитет гонщиков изменился: теперь они считают, что можно идти на любой риск, зная, что последствия окажутся не столь серьезными?
Гэри Хартстейн: Не думаю, что современные пилоты сознательно идут на риск, хотя он имеет гораздо менее серьезные последствия, чем прежде. Вместе с тем, я не уверен, что они полностью осознают возможные последствия в тот момент.
Вопрос: Складывается впечатление, что молодое поколение пилотов просто не знает, что такое больничная койка. Спорт кардинально изменился по сравнению с той Формулой 1, в которой выступали гонщики прошлых лет...
Гэри Хартстейн: Вы правы. Судя по тому, что я вижу, всё изменилось, и я надеюсь, что серьезных аварий больше не будет.
